Дипломатическая академия

§2. Международное положение США после холодной войны. Новый мировой порядок.

§3. Геополитическое значение Евразии для США.

§2. Международное положение США после холодной войны.

Новый мировой порядок.

§3. Геополитическое значение Евразии для США.

Американское мировое господство отличается стремительностью своего становления, а также глобальными масштабами способами осуществления. Бжезинский выделяет следующие этапы становления «американской гегемонии»:

- Испано-американская война 1898 года - первая для Америки захватническая война за пределами континента. Распространение власти на
Тихоокеанский регион, Гавайи, до Филиппин.

- «Доктрина Монро». Цель - военно-морское господство в двух океанах. Строительство Панамского канала.

К началу первой мировой войны экономический потенциал Америки около 33% мирового ВВП. Великобритания лишается роли ведущей индустриальной державы.

Первая мировая война - первая возможность для переброски американских вооруженных сил в Европу. Первые крупные дипломатические шаги по применению американских принципов в решении европейских проблем. Однако эта война скорее европейская, чем глобальная.
Разрушительный характер первой мировой войны ознаменовал начало конца европейского политического, экономического и культурного превосходства.
Вторая мировая война - действительно глобальная. Главные победители США и СССР становятся преемниками спора за мировое господство. 50 лет холодной войны. Появление ядерного оружия делает войну классического типа практически невозможной. В геополитическом плане конфликт протекает на периферии Евразии.
Развал советско-китайского блока. Стагнация и экономический упадок в СССР.
Распад Советского Союза, главного соперника за мировое господство.

В результате, США заняла лидирующие позиции в четырех имеющих решающее значение областях мировой власти: «в военной области она располагает не имеющими себе равных глобальными возможностями развертывания; в области экономики остается основной движущей силой мирового развития; в технологическом отношении она сохраняет абсолютное лидерство в передовых областях науки и техники; в области культуры, несмотря на ее некоторую примитивность, Америка пользуется не имеющей себе равных притягательностью, особенно среди молодежи всего мира, - все это обеспечивает Соединенным Штатам политическое влияние, близкого которому не имеет ни одно государство.»[18] Именно сочетание всех этих факторов делает Америку, по мнению Бжезинского единственной мировой сверхдержавой в полном смысле этого слова.

Американское влияние подкрепляется и сложной системой союзов и коалиций, которые опутывают весь мир. Это породило новый международный порядок, который «не только копирует, но и воспроизводит за рубежом многие черты американской системы». К этой системе относятся следующие компоненты: система коллективной безопасности, в том числе объединенное командование и вооруженные силы, например НАТО, Американо-японский договор о безопасности и т.д.; региональное экономическое сотрудничество, например APEC, NAFTA и специальные глобальные организации сотрудничества, например Всемирный банк,
МВФ, Всемирная организация труда; процедуры, которые уделяют особое внимание совместному принятию решений, даже при доминировании Соединенных Штатов; предпочтение демократическому членству в ключевых союзах; рудиментарная глобальная конституционная и юридическая структура (от Международного Суда до специального трибунала по рассмотрению военных преступлений в Боснии).

Большая часть этой системы возникла во время холодной войны и была направлена на сдерживание глобального соперника - Советского Союза. Таким образом, она уже была готова к глобальному применению.

Как бы ни было велико влияние Соединенных Штатов, Евразия сохраняет свое геополитическое значение и именно от положения дел на этом крупнейшем материке зависит политическое будущее Америки. Соответственно «вопрос о том, каким образом имеющая глобальные интересы Америка должна справляться со сложными отношениями между евразийскими деражавами и особенно сможет ли она предотвратить появление на международной арене доминирующей и антагонистической евразийской державы, остается центральным в плане способности Америки осуществлять свое мировое господство».[19] Так определяет основную задачу американской внешней Збигнев Бжезинский.

В этом вопросе его позицию разделяет и Генри Киссенджер, который пишет, что «геополитически, Америка представляет собой остров между берегами гигантской Евразии, чьи ресурсы и население в огромной степени превосходят имеющиеся в Соединенных Штатах. Господство какой-либо одной державы над любым из составляющих Евразию континентов: Европой или Азией - все еще остается критерием стратегической опасности для Америки.»[20] Такого рода перегруппировка стран смогла бы превзойти Америку в экономическом, а в конечном счете и в военном отношении. Недопущение такого поворота событий - одна из важнейших целей американской внешней политики.

Бжезинский сравнивает Евразию с шахматной доской, на которой ведется борьба за мировое господство. Около 75% мирового населения живет в Евразии, и большая часть мирового физического богатства находится там же, на долю Евразии приходится около 60% мирового ВНП и около трех четвертей мировых энергетических запасов. Контроль над Евразией почти автоматически повлечет за собой подчинение Африки. Таким образом, именно в Евразии сосредоточены геополитические интересы Америки. В совокупности евразийское могущество значительно превышает американское. Но «к счастью для Америки, Евразия слишком велика, чтобы быть единой в политическом отношении».

Для США евразийская геостратегия включает
«целенаправленное руководство динамичными с геостратегической точки зрения государствами-катализаторами в геополитическом плане»[21] , при этом должны соблюдаться два равноценных интереса Америки: в ближайшей перспективе - сохранение своей исключительной глобальной власти, а в далекой перспективе-ее трансформацию во все более институционализирующееся глобальное сотрудничество.

Разрабатывая американскую геостратегию в отношении Евразии, Бжезинский выделяет две особенно важные категории стран: геостратегические действующие лица и геополитические центры. Активными геостратегичиескими действующими лицами являются государства, которые «обладают волей осуществить власть или оказывать влияние за пределами собственных границ, с тем чтобы изменить - до степени, когда это отражается на интересах Америки, - существующее геополитическое положение. Они склонны к непостоянству и критически оценивают американскую мощь, определяют пределы, в рамках которых их интересы совпадают или за которыми вступают в противоречие с американскими, и после этого формируют свои собственные задачи, иногда согласующиеся, а иногда противоречащие американской политике.

Геополитические центры - «это государства, чье значение вытекает не из их силы и мотивации, а скорее из их потенциальной уязвимости для действий со стороны геостратегических действующих лиц». Чаще всего геополитические центры обуславливаются своим географическим положением, которое в ряде случаев придает особую роль в плане контроля доступа к важным районам, либо возможности отказа важным геостратегическим действующим лицам в получении ресурсов. Такие страны могут действовать и как щит государства или даже региона, имеющего жизненно важное значение на геополитической арене. В текущих условиях в масштабе всего мира по крайней мере существуют пять ключевых геостратегических действующих лиц и пять геополитических центров. Франция, Германия, Россия, Китай и Индия, по мнению Бжезинского, являются крупными активными фигурами. Украина, Азербайджан, Южная Корея, Турция и Иран играют роль принципиально важных геополитических центров, хотя и Турция, и Иран являются в какой-то мере также геостратегически активными странами.

Европа является естественным союзником Америки. Важность отношений с Европой подчеркивает как Бжезинский, так и Киссинджер, который пишет, о том что «со стороны Европы реальное содействие всегда много значительнее, чем со стороны любого другого района земного шара», а главным связующим звеном между Америкой и Европой видит НАТО. Бжезинский говорит о важном значении объединенной Европы, которая указывает направление к созданию более крупных форм постнациональной организации. Кроме того, по его мнению, Европа служит «трамплином, для дальнейшего продвижения демократии в глубь
Евразии.»[22] таким образом США оказываются заинтересованы в дальнейшем продвижении структур ЕС а также НАТО на восток. Такая Европа являлась бы плацдармом Америки на европейском континенте.

Без стабильной политической ситуации в России трудно говорить о безопасности в Евразии. Поэтому и Бжезинский и Киссенджер говорят о необходимости поддержки демократических преобразований в России, но в то же время они оба опасаются возрождения имперских амбиций в случае усиления позиций России. Поэтому Бжезинский считает геополитически важным для Америки недопущение возврата Украины в состав Российского государства, удержание России преимущественно в рамках национального государства, а также усиление органических связей с Европой. Возможное в будущем присоединение такой России к европейским и трансатлантическим структурам, открыло бы в них путь и для закавказских республик и значительно бы расширило границы американского влияния в Евразии.

По мнению Бжезинского стабильность в Евразии должна быть укреплена созданием трансевроазийской системы безопасности, которая бы охватила весь континент. «Америка, Европа, Китай, Япония, конфедеративная Россия и Индия, а также, возможно, и другие страны могли бы сообща послужить сердцевиной такой более структурированной трансконтинентальной системы.» И Бжезинский и Киссенджер склонны считать американское господство временным явлением. «В конце концов мировой политике непременно станет все больше несвойственна концентрация власти в руках одного государства».
Следовательно, США не только первая и единственная сверхдержава в глобальном масштабе, но, вероятнее всего, и последняя.

§4. Стратегия государственной безопасности

и мирового господства США в начале XXI века.

События 11 сентября 2001г. резко актуализировали вопрос о национальной безопасности и террористической угрозе. Первый доклад Президента Джорджа Буша о Стратегии национальной безопасности (СНБ), обнародованный Белым домом 20 сентября 2002 года, был приурочен к годовщине террористических атак. Он вызвал большой резонанс в обществе, «получил положительную оценку в качестве ясного, дальновидного и внушительного ответа на угрозы, с которыми Америке приходится сталкиваться в настоящее время. Но в то же время он подвергся критике как радикальное и вызывающее беспокойство отступление от американской внешнеполитической традиции».

В тексте СНБ можно выделить 4 основные темы.

- Призыв к осуществлению опережающих военных действий против враждебных государств и террористических групп, стремящихся к разработке ОМУ.

- США не допустят того, чтобы какая-либо иностранная держава бросила вызов ее глобальной военной силе.

- Выражена приверженность к многостороннему международному сотрудничеству. Но при этом делается недвусмысленное заявление о том, что «в случае необходимости» Соединенные Штаты «без колебаний станут действовать в одиночку и ради защиты национальных интересов и национальной безопасности».

- Провозглашена цель распространения демократии и прав человека на всем земном шаре, особенно в мусульманском мире. «Мы не стремимся навязывать демократию другим, мы стремимся только помочь создать условия, в которых люди смогут заявить о своем праве на более свободное будущее».

Эта концепция призывает к действию, когда мощь США несравнима ни с одним государством и неоспорима. Она основывается, во-первых, на военной силе США. Буш признает за США небывалую военную мощь, которая должна заставить «врагов» задуматься о необходимости добиваться опережения или даже равенства с США и союзниками. "В настоящее время Соединенные Штаты занимают позиции небывалой военной мощи и огромного экономического и политического влияния. В соответствии с нашим наследием и принципами, мы не применяем силу для оказания давления с целью получения одностороннего преимущества. Вместо этого мы стремимся создать равновесие сил, благоприятствующее свободе человека..." Кроме того, в части СНБ, которая вызвала широкое обсуждение и породила многочисленные споры, содержится следующее заявление: "... Наши вооруженные силы будут такими мощными, что это убедит наших потенциальных противников не наращивать военный потенциал в надежде превзойти силу Соединенных Штатов или сравняться с ней". Критики СНБ Буша усматривают в этом официальном заявлении вызывающий беспокойство шаг в сторону чрезмерной уверенности США и их слишком далеко зашедших "имперских устремлений".

Во-вторых - это экономический потенциал. А экономическое процветание не возможно без экономической безопасности. Все это можно свести к следующему: мировая экономика, в основном, зависит от нефти и газа. А 2/3 мировых запасов находятся в неблагонадежных руках (имеется в виду зона Персидского залива). Т.е. необходимо добиться бесперебойного поступления энергоресурсов из неблагонадежных зон, добиться поставок энергоресурсов по разумным ценам. Транспортная безопасность - «безопасность воздушных и морских перевозок, а также наличие надежных границ выступают важнейшим условием нашей экономической безопасности и благополучия». После терактов 11 сентября в США и других странах резко увеличились требования к безопасности в аэропортах и в самолетах (усиленный личный досмотр, безопасность грузовых отсеков – все, чтобы не допустить на борт потенциального террориста и не допустить перевозки опасных материалов). Кроме того, СНБ призывает международное сообщество «выработать единую глобальную стратегию, которая позволяла бы лишать террористов доступа к финансовым средствам, необходимым им для совершения своих бесчеловечных акций, а также использовать оставляемые ими финансовые следы для выявления и ликвидации террористических групп».

Для осуществления принципа многосторонности США необходимы экономически сильные и стабильные партнеры. «Мы оказываем необходимую поддержку этим государствам путем активного взаимодействия с другими странами, международными финансовыми институтами (МФИ) и частным сектором в целях предотвращения финансовых кризисов и более эффективного разрешения таких кризисов, если они все-таки происходят».

Еще одним экономическим принципом СНБ является принцип «содействия развитию». То есть США, как экономически сильный партнер, может и должен помогать достигать экономических успехов развивающимся странам. Помощь идет за счет развития торговли и инвестиций, активирования внутренних сбережений, людских и иных ресурсов, новаторства.

События 11 сентября 2001г подтолкнули США к пересмотру своей внешнеполитической стратегии. Теперь главной угрозой безопасности Соединенных Штатов становится международный терроризм. Опасность новоявленного врага в том, что это не определенное правительство на определенной территории, как ранее СССР. Это рассеянные по всему миру, различные по мощи, влиянию, количеству людей организации. По мнению администрации США старая стратегия «сдерживания» теперь не может быть эффективной, хотя полностью не отвергается. «Стратегия национальной безопасности не опровергает полувековой доктрины и не отбрасывает политику сдерживания и устрашения. Эти стратегические концепции могут, и по-прежнему будут использоваться там, где это необходимо и целесообразно». Только теперь к этим концепциям добавляется новая, дополняющая концепция «превентивной обороны». «Исходя из здравого смысла, США должны быть готовы, по необходимости, принимать меры до того, как угрозы полностью материализуются.

Таким образом, внешнеполитическая стратегия Дж. Буша младшего стала ответом на террористическую атаку сентября 2001 года. Продолжая традиции подхода гегемонизма, администрация Буша принимает стратегию «превентивной обороны», которая подразумевает возможность использования военной силы (помимо других способов давления или наказания) вне зависимости от мнения и решимости мирового сообщества. Развитым странам Севера, в том числе России, предлагалось сотрудничать в борьбе с терроризмом и в других сферах международной жизни, но под предводительством США. Хотя в США поняли, что в новых международных условиях Россию никак нельзя будет свести к роли второразрядной мировой державы, однако и России, как и странам-партнерам США, предлагалась роль ведомых.

Тогда, американская печать и общественное мнение очень положительно среагировали на предложение президента В.В.Путина о сотрудничестве в борьбе с мировым терроризмом, отметив, что он был первым из мировых лидеров, который "достал" Дж.Буша телефонным звонком, в котором пообещал сотрудничество в борьбе с мировым злом, опередив при этом мировых лидеров. Тем не менее, в партнерстве была предложена, естественно, роль младшего, серьезных политических и иных уступок не сделано, новых рубежей экономического сотрудничества не определено[23] .

Средства массовой информации США заговорили об осуществлении юрисдикции "длинные руки" ("long arm jurisdiction"), суть которой - распространение национального законодательства США на сферу международных отношений, когда зарубежным государствам предписывается действовать в соответствии с американскими правовыми нормами. Однако основным получателем новых субсидий оказалось военное ведомство: бюджет Пентагона превысил 400 млрд долл., что больше военных расходов всех государств - членов НАТО вместе взятых. Началось переоснащение вооруженных сил новейшими видами "умного оружия" ("smart weapons"), призванного сократить потери вооруженных сил США за счет "точечных ударов", энергичных "упреждающих шагов", совершенствования управления военными действиями с помощью самых прогрессивных информационных технологий.

Военное ведомство приняло программу "Совместное видение-2020", сутью которой было разделение мира на 5 военных зон (округов, за каждым из которых определялась отдельная структура управления и командования), модернизация 350 военных баз, окружавших плотным кольцом бывший СССР, укрепление материально-технических и телекоммуникационных возможностей 12 военно-морских формирований во всех основных зонах мирового океана. Для постоянной службы за рубежом готовилось более 500 тыс. человек. "Совместное видение-2020" стало по сути программой военного господства в мире, существенными особенностями которого объявлялись:

- убедительность в мирную эпоху;

- решительность во время войны;

- опережение в любой форме конфликта.

Объявленная задача борьбы с международным терроризмом как бы отходила на второй план. Ведь борьба с международным терроризмом требует новых форм международного сотрудничества, а совершенствование вооруженных сил предусматривает возможность действовать в одиночку в соответствии с формулой, провозглашенной в свое время бывшим Госсекретарем США Мадлен Олбрайт: "Мы будем действовать многосторонне, когда это возможно, и односторонне, когда это необходимо". Во всех военных ведомствах и спецслужбах были учреждены новые отделы пропаганды, которые ставят задачей мобилизацию общественного мнения в поддержку нового этапа мирового лидерства США[24] .

Не случайно некоторые аналитики говорят о смещении акцентов внешнеполитической стратегии США. Бен Ладена и других деятелей исламских террористических организаций пока так и не поймали. Зато были осуществлены военные акции в Афганистане и Ираке. Как отмечает известный исследователь современной политики Джон Ньюхауз, проблема Ирака состояла не в борьбе с терроризмом. США нужно было продемонстрировать свою способность быстро уничтожать противника и приучить мир к безнаказанности своих действий.

Правда, события пошли явно не по предварительно составленному сценарию. США пришлось усвоить горький урок, который пока никак не хочет усвоить союзник США на Ближнем Востоке Израиль: можно добиться военной победы, но в результате не получить мира. Мирное решение проблем в Афганистане и Ираке ускользает от США. И только теперь в США начинают подводить итоги, которые не утешительны: хотя союзники США по НАТО после террористической атаки в сентябре 2001 г. заметили, что они рассматривают ее как атаку на себя, военные авантюры Америки они не поддержали. Россия так и не поддалась давлению Америки и продолжает считать незаконным вторжение в Ирак без соответствующего решения ООН, о чем недвусмысленно и неоднократно говорил российский президент.

§5. Американское видение американо-российских отношений.

Барак Обама – это президент, который действует под беспрецедентным для Соединенных Штатов последних десятилетий прессом объективных обстоятельств. В отличие от Б. Клинтона и Дж. Буша-младшего, он вынужден работать в условиях быстро меняющегося не в пользу США мира.

Первые шаги администрации Обамы ясно свидетельствовали о том, что она не испытывает по отношению к России определенного негатива. И это открыло возможности для нормализации американо-российских отношений. Предложение осуществить «перезагрузку» отношений – было воспринято как факт позитивный. Он свидетельствовал об изменении принципиальных подходов американской администрации, которая от откровенного игнорирования позиции России по самым разным международным проблемам перешла к попыткам продемонстрировать уважение к запросам российской стороны. Подобной эволюции способствовали объективные обстоятельства:

Новое руководство США в силу ряда политических причин оказалось заинтересовано в поддержке Россией американской позиции по ряду сложных проблем современности. Среди них – Афганистан (оказавшийся чуть ли не в центре внимания нынешней вашингтонской администрации), Иран, проблемы нераспространения и многое другое. Расстановка внешнеполитических приоритетов также способствовала сближению сторон.

Позитивно сказался отказ администрации Обамы от ускоренного развертывания 3-го позиционного района ПРО в Восточной Европе. Уменьшение роли ядерного фактора в мировом балансе сил и усилия по нераспространению отвечают интересам безопасности США, поскольку Вашингтон обладает подавляющим превосходством над любым из своих противников или их коалицией в сфере обычных вооружений. В этой связи возникли возможности для разработки нового большого соглашения о сокращении и ограничении наступательных ядерных вооружений, которое заменит Договор СНВ-1, срок действия которого истек в декабре 2009 г. Такой договор может существенно укрепить позиции Вашингтона в борьбе за ядерное нераспространение.

Однако имеют место и противоположные примеры. Прошедший год показал, что, несмотря на позитивные сдвиги, администрация Обамы продолжает по ряду направлений политику сдерживания в отношении России. Спустя четыре месяца после того, как вице-президент США Дж. Байден на Мюнхенской конференции по безопасности объявил о «перезагрузке», он посетил Украину и Грузию, продемонстрировав таким образом поддержку лидеров «цветных революций» и их стремления вступить НАТО. В ходе своего вояжа в Восточную Европу в октябре 2009 г. Байден объявил о «не подлежащих обсуждению» принципах в отношениях с Россией: США «не допустят» возникновений каких бы то ни было «сфер влияния» или российского «права вето» относительно расширения НАТО на Восток (дословно – «любое государство должно иметь возможность беспрепятственно принимать решения о присоединении к любому союзу»). Можно добавить, что США занимаются переоснащением и подготовкой грузинской армии, не принимая в расчет озабоченность России положением дел на Южном Кавказе.

Реабилитация «жесткой силы» в мировой политике, отмечаемая в последние полтора десятилетия, увеличила конфликтный потенциал существующей системы международных отношений. В этих условиях формирование новой архитектуры безопасности в евроатлантическом регионе имеет важное значение как для будущего России, так и для стабильности в Евразии. Система безопасности в Европе должна объединять все без исключения страны евроатлантического региона, в том числе Россию, и основываться на единых правилах игры.

В международных отношениях правовое закрепление определенного порядка вещей или правил поведения субъектов не может быть самоцелью и не заменяет фактического соотношения сил договаривающихся сторон. (Под силой здесь понимается совокупная мощь отдельных субъектов международных отношений – экономическая, демографическая, военная и т.д.) Изменение баланса этих сил в глобальном или региональном масштабе с неизбежностью влечет за собой попытки пересмотра юридических реальностей, а также норм и правил поведения на мировой арене. В давнем споре научных школ реализма и идеализма в политике о том, что главнее – «мощь» государств или «бумага» как некий набор кодексов и правил поведения, – решающее слово до последнего времени оставалось за первой. Именно поэтому те или иные дипломатические инициативы могут лишь относительно улучшить (или ухудшить) имидж и скорректировать международный вес страны, но не в состоянии подменить собой экономические успехи или боеспособность вооруженных сил.

На сегодняшний день, очевидно, что американская элита не желает никаких существенных перемен в евроатлантической архитектуре безопасности. Это бипартийная позиция, и по этому поводу в Вашингтоне существует практически полный консенсус. Более того, с американцами в этом вопросе солидарны и представители большинства европейских элит, привыкших за последние полвека полагаться в сфере безопасности в основном (если не сказать – исключительно) на американскую военную мощь. Интересы западных элит, не совпадающие и даже расходящиеся в последнее время по целому ряду вопросов, здесь в общем-то сходятся. Запад ощущает себя победителем в холодной войне, в результате которой установился вполне приемлемый для стран Евроатлантики мировой порядок. Не только в Вашингтоне, но и в европейских столицах не видят необходимости менять существующую европейскую архитектуру безопасности с НАТО в качестве центрального института и такими вспомогательными организациями мониторинга процесса разоружения, конфликтов и демократических транзитов, как ОБСЕ, Совет Европы и т.п. Европейцы («староевропейцы») не хотят изоляции Москвы и противостояния с Россией и потому вроде бы готовы включиться в некую дискуссию по проблемам европейской безопасности. Однако пока не более того.

К 2010 г., в том числе в связи с развертыванием глобального финансово-экономического кризиса, масштабы и последствия которого пока трудно поддаются оценке, стала очевидной незавершенность процесса формирования так называемого нового мирового порядка. Учитывая трудности, с которыми сталкиваются США в претворении своей стратегии глобального лидерства, и рост альтернативных центров силы, нельзя исключать усиления «многополярного момента» в мировой политике.

Можно с уверенностью сказать, что обе стороны (Россия и Запад) испытывают колоссальный дефицит доверия друг к другу. Это особенно верно в отношении политики России и США. Недоверие сторон, пожалуй, достигло исторического максимума со времен холодной войны, что немудрено на фоне обсуждавшейся в августе 2008 г. в официальных кругах в Вашингтоне возможности нанесения удара по наступающим в Грузии российским войскам.

В Вашингтоне полагали, что с распадом СССР и геополитической плюрализацией постсоветского пространства США избавятся от проблем в этой части Евразии и приобретут партнера на международной арене в лице демократизированной (но не модернизированной) России[25] . Партнерство понималось и понимается в США как способность другой страны, следуя в фарватере американской политики, обеспечивать интересы Вашингтона в обмен на символические акты морального (и/или материального) поощрения ее элиты. В России же широкие политические и экспертные круги уповали на некое «равноправное партнерство». Кроме того, в начале 1990-х годов практически весь российский политический класс был убежден, что США никогда не станут реально угрожать интересам и безопасности России. Развитие ситуации на постсоветском пространстве (в особенности события лета 2008 г.) сильно поколебало эту уверенность.

Россия и США, на мой взгляд, воспринимают друг друга в качестве «слабеющей», а то и «падающей» державы. Многие российские аналитики небезосновательно полагают, что США вступили в пору упадка их глобальных мощи и влияния. Американцы испытывают трудности в Ираке и Афганистане, именно они убеждают Москву в необходимости активизировать усилия по урегулированию имеющихся проблем на Большом Ближнем Востоке. С американской же точки зрения, Россия в период кризиса продемонстрировала неэффективность своей социально-экономической модели, и должна выпасть из клуба быстроразвивающихся стран (БИК вместо БРИК), Россия, по мнению США, перегружена политическими, экономическими и демографическими проблемами. Ее значимость как возможного партнера неочевидна и имеет тенденцию к снижению.

Разумеется, в США есть аналитики, которые понимают, что мир изменился и в нем Соединенные Штаты уже не доминируют безраздельно. Изменилась и Россия. Иметь дело с ее раздражительными и неподатливыми лидерами трудно, но вопросы, стоящие на повестке дня в отношениях между США и Россией, слишком важны. И если приложить усилия, с Москвой можно наладить сотрудничество и даже достичь согласия по широкому спектру насущных проблем, «а попытки реформировать международные финансовые и военные организации будут иметь успех, только если Москве будет предоставлена возможность внести свой конструктивный вклад». Но пока не эти авторы создают критическую массу оценок, оказывающих влияние на политику[26] .

Продвигая масштабные инициативы, новые принципы и подходы для строительства европейской системы безопасности, необходимо отдавать себе отчет, что Россия воспринимается в США не столько как партнер в решении проблемы безопасности, сколько как часть проблемы, причем сразу в нескольких измерениях: политическом, военном, а с недавних пор и энергетическом. Предлагать в этих обстоятельствах некую новую архитектуру безопасности, широкую программу конструктивных стратегических отношений – значит демонстрировать беспрецедентный (даже по перестроечным меркам) идеализм. Кроме того, масштабные инициативы неизбежно увязнут в бюрократической рутине или затеряются в парламентских коридорах, – иными словами, даже достижение тех или иных соглашений на высшем уровне вовсе не гарантирует их ратификации.

В начале XXI в. республиканская администрация Дж. Буша-мл. «скорее симулировала, нежели стимулировала» позитивные тенденции в развитии российско-американских отношений. Задача в том, чтобы не допустить подобного развития событий теперь, после продекларированной Вашингтоном «перезагрузки».

Существующие тенденции в развитии двусторонних отношений России и США неоднозначны. Стали почти регулярными российско-американские встречи в верхах, на которых президенты РФ и США произносят правильные слова и обозначают благие намерения. Но декларации повисают в воздухе. А поступающие из-за океана сигналы носят противоречивый характер. С выверенными речами Обамы перемежаются интервью и выступления Дж. Байдена, с разоруженческими инициативами – предложения одного из наиболее уважаемых членов сенатского комитета по международным делам Р. Лугара о перевооружении Грузии и т.д.

Как и все американские президенты после Второй мировой войны, Обама намерен защищать и укреплять лидирующие позиции США в мире. Вашингтон не готов расстаться с ролью единственной доминирующей державы, несмотря на то, что дискуссии о кризисе неформальной «глобальной империи» постепенно набирают обороты. Администрация Б. Обамы на первых порах, вероятно, будет склоняться к подобию концептуального синтеза «гибкой» и «жесткой» мощи[27] .

Понятно стремление значительной части нашего экспертного сообщества воспользоваться вроде бы появившимся окном возможностей для того, чтобы застолбить России место в числе потенциальных союзников и «соучредителей» новых политических режимов. Вопрос в том, можно ли этого добиться с помощью генерирования все новых и новых масштабных инициатив – от экзотической по нынешним временам идеи «большой сделки» до фантастических перспектив интеграции России в западные политические институты. Сегодня продвижение по трекам «глобальных инициатив» обречено на пробуксовку и способно принести российской и американской политическим элитам лишь новые разочарования друг в друге.

Есть два нерешенных стратегических вопроса. Первый ставит российское руководство. Россию беспокоит продвижение НАТО на Восток и расширяющееся присутствие США на территории бывшего Советского Союза. Наиболее проблематичными являются ситуации в Кыргызстане, Украине и в Грузии. Перед Вашингтоном в этой связи встает проблема более общего порядка: можно ли согласиться с тем, что в двусторонних и многосторонних отношениях США и их союзников с независимыми государствами в этом регионе должны учитываться запросы и интересы России (имея в виду, что для Москвы речь идет и о приоритетах национальной безопасности, и о важных экономических интересах).

Обама, учитывая его поглощенность проблемами Ирана и Афганистана, возможно, и мог бы дать старт дискуссиям на эту тему, однако вашингтонский истэблишмент в целом к такому повороту явно не готов. Поддержание геополитического плюрализма на постсоветском пространстве не является в Вашингтоне предметом для обсуждения. Кроме того, часть истэблишмента и экспертов среднего звена по сей день убеждена в том, что российской политической элите вообще не следует предлагать что-либо конкретное. Достаточно представить текущие политические решения, в реальности слабо связанные с американо-российским диалогом, в качестве серьезной уступки Москве (в связи с неопределенностью вокруг 3-го позиционного района ПРО или перспективами нового раунда расширения НАТО) и просто «вежливо с ней обращаться».

Второй вопрос ставят США. Формулируется он примерно так: готова ли Россия содействовать тем усилиям, которые предпринимает Вашингтон в регионе Большого Ближнего Востока? Речь, прежде всего, о важнейшей сейчас для США теме – Иране, о готовности Москвы поддержать американские инициативы, направленные на ослабление политического режима в этой стране и сворачивание иранской ядерной программы. Но не только. Соединенным Штатам хотелось бы, чтобы Россия действовала как «член команды» по всему региону, то есть избегала контактов с шиитской группировкой «Хезболла», не продавала оружие Сирии, принимала более активное участие в операциях в Афганистане и т.д. Для России совместные действия на Большом Ближнем Востоке могли бы обсуждаться лишь в пакете с некоторым дистанцированием Америки от территории бывшего Советского Союза и с предоставлением гарантий нерасширения НАТО. Получается замкнутый круг. В этой самой точке «перезагрузки» и обнаруживается ее очевидное «зависание».

Таким образом, при Б. Обаме повторяется хорошо известная ситуация. В сущности, все американские президенты после Р. Рейгана в большей или меньшей степени формально стремились к партнерству с Россией. Однако разработать комплексную программу действий, которую согласились бы поддержать обе стороны, оказалось намного сложнее, чем произносить ритуальные фразы, ставшие неотъемлемым и вполне ожидаемым элементом всех российско-американских встреч на высоком уровне. Налицо расхождение многих интересов России и Америки. Политические реалии в обеих странах противоречат партнерству. «Жестокая политическая действительность такова, что ни Вашингтон, ни Москва не могут согласиться на партнерство в том виде, в каком его формулирует другая сторона. И продолжение попыток создания иллюзорного "партнерства" приведет лишь к новым разочарованиям и крушению надежд»[28] .

Односторонние уступки со стороны России также лишены смысла. Их реализуют, а затем быстро о них забывают.

Решением проблемы пусть временным, могла бы стать перефокусировка дипломатических усилий, уход от поиска всеобъемлющих решений в сторону точечных компромиссов по принципу «услуга за услугу». Стороны по разным каналам (дипломатическим, экспертным, деловым) подробно излагали бы друг другу, что они хотят получить и что готовы дать взамен, а затем заключали ряд неформальных договоренностей, в том числе с последующим выходом на подписание конкретных соглашений. Следует приветствовать проявляющуюся готовность Соединенных Штатов вести с Россией торг и идти на «размены», причем не только в военно-политической сфере. Есть острая потребность в активизации диалога по экономическим вопросам – устранению проблем со вступлением России в ВТО.

С таким подходом американцам согласиться легче, поскольку американские администрации последовательно и с определенным успехом пользуются им в двусторонних отношениях с целым рядом стран – например, с Китаем. Можно вспомнить неофициальную договоренность между президентом Дж. Бушем-мл. и председателем Ху Цзиньтао, которая была достигнута во время саммита АТЭС в 2007 г. (Пекин добился тогда от Буша обещания присутствовать на Олимпийских играх в качестве «спортивного болельщика», а взамен согласился проявлять больше гибкости в вопросах, связанных с Северной Кореей и Суданом.) Совместная работа над соответствующими договоренностями способна создать необходимый для эффективного взаимодействия на международной арене фундамент взаимного доверия не только на высшем уровне, но и на уровне среднего экспертного звена. Происходит определенная притирка специалистов друг к другу, что особенно важно для американской стороны, где далеко не все во внешней политике решает президент.

В процессе решения подобного рода «частных» вопросов станет очевиден и ответ на принципиальный для дальнейшего развития отношений России и США вопрос – кем является Б. Обама как политический деятель: человеком, с которым можно иметь дело, или слабым политиком, способным лишь раздавать обещания. Очевидно, что во втором случае попытки осуществить прорыв в отношениях или некие масштабные «размены» теряют всякий смысл.

Заключение.

В последнее время, США значительно утратило свое влияние, и авторитет в мире, (особенно во время президентства Д. Буша), причем в некоторых отношениях, по-видимому, безвозвратно. Высокомерие и односторонность американской политики последнего десятилетия ослабили престиж «гегемона, ничем не ограниченное право на вмешательство в дела других государств подорвало доверие к американской политике. «Необязательные» и дестабилизирующие по своим последствиям вторжения в Афганистан и, особенно, Ирак уничтожили веру в силу США и их способность к эффективному глобальному лидерству. Военное превосходство над всем остальным миром оказалось иллюзорным, поскольку выяснилось, что с помощью военной силы невозможно разрешить проблемы не только глобальные, но и отдельно взятого Большого Ближнего Востока. А финансовый кризис подорвал представление о том, что США обладают безусловной компетентностью и непререкаемым авторитетом хотя бы в финансово-экономических вопросах.

Несмотря на критику в адрес США, главные американские аналитики - от Генри Киссинджера до Джозефа Ная - уверены, что историческая судьба подарила Соединенным Штатам еще несколько десятилетий главенства. Только Китай - один или в союзе с Россией или Ираном - может бросить весомый вызов. Америка в условиях нынешнего экономического кризиса уже готовится к худшему, о чем говорят колоссальный бюджет Пентагона и глобальная система ПРО. Американцы рассчитывают на динамизм своей формы капитализма, на США как мировой университет, на приток талантливой иммиграции. Главная задача Америки сегодня - справиться с упадком национального руководства, с ослаблением американского культурного влияния на мировой арене, с сокращением поля стратегического и дипломатического маневра, приглушить волны антиамериканизма, возвратить утраченный престиж в Европе, в Латинской Америке, на Ближнем Востоке.

Чтобы восстановить статус уважаемой сверхдержавы в новом многополярном мире, США должна заново осмыслить свою внешнюю политику на глобальном уровне. Если холодная война сделала Вашингтон безусловным лидером, то исчезновение угрозы оказалось менее благоприятным для Вашингтона. Высокомерие и односторонность ослабили престиж гегемона - от ненависти арабско-мусульманского мира до яростной защиты своих ценностей и коллективных культурных особенностей в Европе, Латинской Америке и значительной части Азии.

Изоляционизм 1920-х годов - уже не выбор. Сейчас американский выбор располагается между доминированием и лидерством. И будущее не обещает быть легким. Если оно обещает лидерство, то не может быть никаких новых «афганистанов» и «ираков».

На мой взгляд, перспективы мирового развития и мирового порядка во многом зависят от того, будут ли найдены эффективные пути разрешения обостряющегося противоречия между объективными потребностями большинства государств в интенсивной модернизации и сокращающимися возможностями Земли удовлетворять эти потребности.

В условиях, когда каркас нового мирового порядка формируют наиболее мощные в экономическом и военном отношении государства, прежде всего Соединенные Штаты, участие России в структурах, подобных G8, G20 или Совету «Россия – НАТО», может стать важным инструментом ее влияния на ход мировых событий.

Становление нового мирового порядка будет длительным процессом, изобилующим коллизиями. Представляется вполне резонным мнение известного американского ученого международника и бывшего госсекретаря США Г. Киссинджера: мировой порядок проходит период вызревания, и окончательные его формы станут зримыми в пределах ХХI в.

Список использованной литературы

1. Бжезинский З. Великая шахматная доска (господство Америки и его геостратегические императивы)/ З. Бжезинский. – М.: Международные отношения, 1998.

2. Современные международные отношения. Учебник / Под. ред. А.В. Торкунова. — М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 1999. — 584 с.

3. Кремнюк В. А. Две модели отношений США с окружающим миром: «заботливый отец» или «суровый шериф»/ В.А. Кремнюк//США, Канада: Экономика, политика, культура. – 2004. –№11

4. Шакленина Т.А. «Доктрина Клинтона» и будущее американской внешней политики//США, Канада: Экономика, политика, культура. – 1997. –№10

5. Уткин А.И. Мир в ХХI веке/ А.И. Уткин// США, Канада: Экономика, политика, культура. – 2000. –№4

6. Кабаченко А. П. История мировой политики. М., 2007.

7. Капхен. Ч. Закат Америки: Уже скоро. М., 2004.

8. Корниенко Г. М. Холодная война. Свидетельство ее участника. М., 1994

9. http://www.nationalinterest.org/Article.aspx?id=22756

10. Зубок Л.И., Яковлев Н.Н. Новейшая история США. - М., 1972

11. Журнал «Право и безопасность» №2 -2004 г. статья «США и реальность однополярного мира»

12. Contemporary U. S. Foreign Policy. Documents and Commentary / Ed. by Plischke E. Greenwood Press, 1991. Р. 184.

13. Киссинджер Г. Дипломатия

14. Грайнер Б. Американская внешняя политика от Трумэна до наших дней. М., 1986.

15. Уткин А. И. Американская стратегия для XXI в. М., 2000.

16. Luce H.R. The American сentury. New York: Time, 1941. Р. 1—18.

17. Кремнюк В. А. Две модели отношений США с окружающим миром: «заботливый отец» или «суровый шериф»/ В.А. Кремнюк//США, Канада: Экономика, политика, культура. – 2004. –№11

18. Богатуров А.Д. Пять синдромов Ельцина и пять образов Путина (Ретроспектива личностной дипломатии в России) // Pro et Contra, 2001, №1-2.

19. Журнал «Право и безопасность». Статья. «США и реальность однополярного мира» №2-2004 г

20. Цыганков А.П Russophobia. Anti-Russian Lobby and American Foreign Policy. N.Y.: Palgrave, Macmillan, 2009.

21. Легволд Р. Российское досье // Россия в глобальной политике, 2009, №4 (июль-август).

[1] Подробнее см.: Кабаченко А. П. История мировой политики. М., 2007. С. 298-303.

[2] Капхен. Ч. Закат Америки: Уже скоро. М., 2004. С. 126.

[3] Корниенко Г. М. Холодная война. Свидетельство ее участника. М., 1994.

[4] Корниенко Г. М. Холодная война. Свидетельство ее участника. М., 1994.

[5] Зубок Л.И., Яковлев Н.Н. Новейшая история США. - М., 1972

[6] Журнал «Право и безопасность» №2 -2004 г. статья «США и реальность однополярного мира»

[7] Contemporary U. S. Foreign Policy. Documents and Commentary / Ed. by Plischke E. Greenwood Press, 1991. Р. 184.

[8] Киссинджер Г. Дипломатия

[9] Contemporary U. S. Foreign Policy. Documents and Commentary / Ed. by Plischke E. Greenwood Press, 1991. Р. 184.

[10] Грайнер Б. Американская внешняя политика от Трумэна до наших дней. М., 1986.

[11] Грайнер Б. Американская внешняя политика от Трумэна до наших дней. М., 1986. С. 19.

[12] Уткин А. И. Американская стратегия для XXI в. М., 2000. С. 17—18.

[13] Luce H.R. The American сentury. New York: Time, 1941. Р. 1—18.

[14] Уткин А.И. Стратегия США для XXI века // США-Канада: экономика, политика, культура. - 1999. - № 7.

[15] «Ядерное оружие, - подчеркивается в доктрине национальной безопасности, - служит подстраховкой на неопределенное будущее, гарантией наших союзнических обязательств в области безопасности и сдерживающим фактором для тех, кто помышляет о разработке приобретении собственного ядерного оружия».

[16] Оружие массового уничтожения

[17] Кремнюк В. А. Две модели отношений США с окружающим миром: «заботливый отец» или «суровый шериф»/ В.А. Кремнюк//США, Канада: Экономика, политика, культура. – 2004. –№11

[18] Бжезинский З., «Великая шахматная доска»/ с.36

[19] Бжезинский З., «Великая шахматная доска»/ с. 11-12

[20] Киссенджер Г., «Дипломатия» /с. 740-741

[21] Киссенджер Г., «Дипломатия» /с. 740-741

[22] Бжезинский З., «Великая шахматная доска»/ с.74

[23] См. об этом: Богатуров А.Д. Пять синдромов Ельцина и пять образов Путина (Ретроспектива личностной дипломатии в России) // Pro et Contra, 2001, №1-2.

[24] Журнал «Право и безопасность». Статья. «США и реальность однополярного мира» №2-2004 г

[25] О новых явлениях и последних тенденциях в этой сфере см.: Цыганков А.П Russophobia. Anti-Russian Lobby and American Foreign Policy. N.Y.: Palgrave, Macmillan, 2009.

[26] См. об этом: Легволд Р. Российское досье // Россия в глобальной политике, 2009, №4 (июль-август).

[27] Легволд Р. Российское досье // Россия в глобальной политике, 2009, №4 (июль-август).

[28] http://www.nationalinterest.org/Article.aspx?id=22756

содержание   ..  637  638  639   ..