Иноязычные паремии в творчестве русских писателей - реферат

Иноязычные паремии в прозе русских писателей

XIX века (сравнительный аспект)

стилистика русского языка и культуры.

Чехов, Толстой, Тургенев, Гончаров, Достоевский

использовать желательно словарь языка достоевского, материалы института русского языка им. Виноградова, словарь английских слов и выражений количество примеров желательно 40% самой курсовой

План:

1. Паремии что они из себя представляют.

2. Иноязычные вкрапления

3. Паремии в произведениях Чехова, Толстого, Тургенева и т.д……….

Введение

Как свидетельствуют данные многих филологических исследований, творчество русских писателей 19 века характеризуется частым и плодотворным обращением к художественным богатствам фольклора, который нашел свое отражение в литературе многочисленными пословицами

, пословичные выражения, антипословицы, поговорки, велеризмы, девизы, слоганы, афоризмы, максимы, частушки, скороговорки, прибаутки, проклятия, притчи, загадки, приметы

Одной из важных задач филологической науки является изучение национального компонента в языке и литературе.

В наше время одной из важных задач филологической науки признается изучение национального компонента в языке и литературе [2, 11]. В последние годы интерес к национальному усилился. При этом подчеркивается особое преимущество художественного слова для исследования национального, так как писатель, художник слова, при всем его индивидуальном своеобразии, всегда связан с коренными чертами национального миросозерцания, а художественное произведение – это как бы национальное устройство мира в удвоении

Давно замечено, что мудрость и дух народа проявляются в его пословицах и поговорках, а знание пословиц и поговорок того или иного народа способствует не только лучшему знанию языка, но и лучшему пониманию образа мыслей и характера народа.

Сравнение пословиц и поговорок разных народов показывает, как много общего имеют эти народы, что, в свою очередь, способствует их лучшему взаимопониманию и сближению. В пословицах и поговорках отражен богатый исторический опыт народа, представления, связанные с трудовой деятельностью, бытом и культурой людей. Правильное и уместное использование пословиц и поговорок придает речи неповторимое своеобразие и особую выразительность.

Человек растет, раздвигаются его горизонты знаний и житейского опыта. И все больше народных речений становится понятным и близким. Иначе и быть не может. В них мудрость народа, жизненный опыт многих и многих поколений. Они учат, советуют, предостерегают; хвалят трудолюбие, честность, смелость, доброту; высмеивают зависть, жадность, трусость, лень; осуждают эгоизм, зло; поощряют прилежание, благородство, упорство.

Наши великие писатели и поэты – Г. Державин, А.Пушкин, М. Лермонтов, Н. Гоголь, Н. Некрасов, Л. Толстой, А. Блок, С. Есенин, М. Горький, Ф. Достоевский, М. Шолохов и другие – учились на пословицах богатству, яркости и образности языка, использовали их в своих произведениях. Не случайно в их книгах немало пословиц и поговорок. В повести Пушкина «Капитанская дочка» Андрей Петрович Гринев, провожая своего сына, напутствует его: «Прощай, Петр. Служи верно, кому присягнешь... и помни пословицу: береги платье снову, а честь смолоду».

Надо сказать, что и сами писатели и поэты являются создателями пословиц и поговорок. Вспомним изречения Крылова: «Сильнее кошки зверя нет», «А воз и ныне там», Пушкина – «А счастье было так возможно», «Любви все возрасты покорны», Грибоедова – «Счастливые часов не наблюдают», «Свежо предание, а верится с трудом».

Ценность народных речений неоспорима: «Пословица не на ветер молвится». Пословица пословицу зовет, пословица беседу красит, да и вообще: пословицу не обойти, не объехать, ибо в ней выражены смысл и суть человеческой жизни: «Жизнь измеряется не годами, а трудами», «Жизнь прожить – не поле перейти». Пословица учит человека с самого раннего возраста: «Нет друга надежнее матери», «Кто матери не послушает, в беду попадет». Вовек не состарятся мудрые мысли о труде и учебе, составляющие главные напутственные слова молодому поколению: «Труд человека кормит, а лень портит», «Где труд, там и счастье», «Ученье – свет, а неученье – тьма», «Ученье да труд к счастью ведут», «Век живи, век учись». Народная мудрость учит преодолевать трудности: «Горе горюй, а руками воюй» (т.е. работай), «В беде руки не опускай – трудности преодолевай». Значительная часть пословиц содержит в себе советы и пожелания: «Не зная броду, не лезь в воду», «Не руби сук, на котором сидишь», «Не беда ошибиться, беда не исправиться». Словом, коли дело не спорится, обратись за советом к пословице.

1. Паремии как единицы малого фольклорного жанра. Их использование в литературе.

Паремии – часть малого фольклорного жанра. К ним относятся: пословицы, пословичные выражения, антипословицы, поговорки, велеризмы, девизы, слоганы, афоризмы, максимы, частушки, скороговорки, прибаутки, проклятия, притчи, загадки, приметы и другие изречения, основным назначением которых является краткое образное вербальное выражение традиционных ценностей и взглядов, основанных на жизненном опыте народа и т.п. Паремии – особые единицы и знаки языка, необходимые элементы общения людей. Эти знаки передают специфическую информацию, обозначают типовые жизненные и мысленные ситуации или отношения между теми или другими объектами.

Паремии всех народов мира передают одни и те же типовые ситуации, имеют сходное логическое содержание, различаясь лишь образами (деталями, реалиями), с помощью которых передается логическое содержание.

Паремии это – бесценное наследие нашего народа. Они накапливались тысячелетиями задолго до появления письменности и устно передавались от поколения к поколению. Это древнейший жанр фольклора. Художественное совершенство паремий: образность, глубина содержания, яркость, богатство языка обеспечило им вечную жизнь в нашей речи. Лаконичная четкая, отточенная многими поколениями форма паремий, передаваемых из уст в уста, их совершенствование в живой разговорной речи, и глубокое содержание, стереоскопическая образность фольклорного клише делают пословицу эталонным образцом стилистических конструкций, активно используемым в текстах различных жанров.

Независимо от способа введения в ткань текста, паремия в лирическом произведении выступает в качестве одного из мотивов (чаще - исходного) или даже лейтмотива.

В прозе функционирование паремий подчинено разным целям и, как представляется, тоже напрямую связано с жанровым своеобразием текста. В малых прозаических жанрах паремии могут либо перекликаться по цели введения их в текст с лирическими текстами - они выражают идею рассказа, особенно если представляют собой заглавие произведения (ср.: А. П. Чехов. За двумя зайцами...) или включаются в авторскую речь в начале или конце рассказа, - либо способствуют созданию портрета персонажа, его характеристики, оценки ситуации и т. п.

Введение паремий в тексты объемных произведений (повестей, романов) меняет их роль. К задаче характеристики и оценки персонажей или ситуаций, описываемых в тексте, прибавляется задача создания надтекстового восприятия авторской мысли. Паремии отражают систему взглядов автора, не навязывая ее (т. к. в большинстве случаев паремии воспроизводятся не в речи автора, а в репликах персонажей). В подсознании читателя они приобретают иное осмысление, отвлеченное от конкретных эпизодов текста, и создают новое, надтекстовое единство.

В драматургии пословицы могут играть роль средства передачи интеллектуально-речевой характеристики, отражения жизненной философии персонажей и одновременно авторской (косвенной) их оценки.

В стихотворении паремия - редкость. Это, вероятно, можно объяснить стремлением лирики выражать именно личность автора, его переживания, его психологию, а не философию и психологию целого народа, как это свойственно подсистеме пословиц, поговорок и т. д.

Тем не менее, можно встретить лирические стихотворные произведения, в составе которых обнаруживаются пословицы или поговорки. Их присутствие оправдывается тем, что значительная часть паремий касается вопросов этики и морали. В том случае, когда именно эти вопросы звучат в лирическом произведении, поэт может воспользоваться паремией как выражением некого усредненного мнения, которое оказывается либо созвучным душевному настрою лирического героя, либо неприемлемым для него.

Общеизвестно, что такие единицы паремиологии как пословицы и поговорки в определенной мере близки по ритму к стихотворным строкам, а зачастую и обладают рифмой. Но это не значит, что они легко включаются в ткань стихотворения. В привычном для носителя языка облике они вводятся в поэтический текст редко.

Итак, исследование привело к выводу, что употребление паремий вызвано особенностями каждого из вторичных речевых жанров.

В частности, в текстах лирических жанров пословицы и поговорки помогают осознать позицию, настрой лирического героя, его особость, своеобразие по сравнению с остальным окружающим его миром.

В эпических текстах пословицы ведут себя по-разному в малых и больших формах. Так, в повестях и романах они могут не только вплетаться в ткань текста, но и составлять вторичное надтекстовое пространство.

Интересен тот факт, что в русской литературе, начиная с 19 века когда сформировались социально-экономические, политические и культурные предпосылки для углубления и расширения контактов русского языка не только с западноевропейскими, но и другими языками появляются паремии не только русскоязычные, но и заимствованные из культур других народов. Русско-французское двуязычие, характерное для образованных дворянских кругов, возникновение в русской аристократической культуре поэтического слова манеры насыщать речь выражениями наиболее известных произведений мировой литературы, утверждение в творчестве выдающихся русских писателей, публицистов и общественных деятелей «приема открытых или завуалированных цитат, ссылок на знаменитые афоризмы, изречения, на «крылатые художественные образы и выражения»[1] , развитие литературных жанров, располагающих к отражению явлений других культур – все это и многое другое способствовало увеличению числа иноязычных вкраплений в русских оригинальных и переводных текстах разных стилей и жанров.[2]

И если во второй половине 18 века цитаты из произведений зарубежных писателей вводились в тексты чаще всего переведенными, то уже в начале 19 века и на всем его протяжении стало принято использовать их без перевода и в графике языка-источника. В результате этого русский литературный язык получил возможность включить в состав иноязычных вкраплений как стилистической категории русской литературной речи обширный запас международных иноязычных паремий, употреблявшихся без перевода с соблюдением графики и орфографии языка-источника.

Писатели считали, что часть заимствованной лексики и паремиологических единиц нужна литературному языку как яркое стилистическое средство живописного изображения быта других народов или как наиболее действенное средство выражения мысли. При описании действительности другой страны. Для воссоздания иностранного колорита паремии мастерски применяли Л.Н. Толстой, А.П. Чехов, Тургенев, И.А. Гончаров, М.В. Достоевский и др.

2. Иноязычные пословицы и поговорки в прозе русских писателей 19 века.

В процессе перевода во взаимодействие вступают целостные, определенным образом организованные системы информации, в которых, в конечном счете, отражаются особенности национального мировоззрения и индивидуально-авторской картины мира. Таким образом, переводной текст по существу является результатом “перевосприятия”, а переводчик выступает в роли посредника в диалоге культур.

Практически единственным исключением является интересный случай корректирования французского языка Достоевского, который мы обнаружили в переводе романа “Униженные и оскорбленные”. В тексте оригинала приводится афоризм на французском языке – “Pire ça va, mieux ça est”, который, кстати сказать, является для Достоевского квинтэссенцией определенного отношения к жизни. В переводе же афоризм предстает в измененном виде (одна из форм превосходной степени заменяется аналитическим соответствием, меняются временные формы, а также один из глаголов): “<…> nous surnagerons, nous surnagerons toujours, et notre devise du moment doit être: Plus mal ça ira, mieux ça vaudra”. [7, 232] Сохранить контраст, существующий в оригинале между иноязычными вкраплениями и основным кодом повествования, переводчики пытаются путем выделения соответствующих единиц курсивом, например:

“—C’ est de bonne guerre, comme on dit, et la ruse la plus innocente.”[3, 6-7] или “— Madame la baronne, prononçai-je d’une voix claironnante, en faisant ressortir chaque syllabe, j’ai l’honneur d’être votre esclave.” [4, 588] В более поздних переводах (второй половины ХХ в.) французские вкрапления оригинала сопровождаются пометкой “En français dans le texte”. Правда, такой подстрочный комментарий не может быть признан систематическим не только при сопоставительном анализе, но и в пределах одного переводного произведения. К тому же он только констатирует факт, мало проясняя особенности авторского словоупотребления без дополнительного комментария, раскрывающего авторский замысел.

Другие функции, такие как игровая, пародийная или ироническая могут быть переданы средствами контекста. Что касается афористической (использование “готовых понятий” или афоризмов на иностранном языке) или интертекстуальной (создание межтекстовых ассоциаций) роли иноязычных вкраплений, то главным условием их воспроизведения является, видимо, не язык или особенности шрифта, а знакомство читателей с соответствующим первоисточноком. В случае необходимости в переводной текст могут вводиться комментарии.

Сложнее всего, безусловно, передать при переводе эффект отчуждения, возникающий в результате использования иноязычных вкраплений в оригинале. Действительно, в творчестве Ф.М. Достоевского иноязычные единицы воспринимаются как символы не только другого языка, но и чужой культуры, иной системы взглядов и ценностей, “чуждой русской душе”.

Пословицы и поговорки живут в народной речи века. Они относятся к малым жанрам устного народного творчества. В краткой, меткой и образной форме отражают жизнь, историю, запечатлевают события. Родились они в глубокой древности и отражают все стороны жизни людей.

2. Пословицы и поговорки как единицы паремиологии в творчестве Л.Н. Толстого

Публикуемый список пословиц и поговорок, которые вошли в произведения, письма и дневники Л.Н.Толстого, убедительно говорит об интересе Толстого к тому виду народного творчества, который, по определению собирателя пословиц В. И. Даля, не сочиняется, а рождается. Еще в 60-е годы Толстой высказал убеждение, что в этих народных изречениях заложен глубокий смысл, что, будучи сказанными «кстати», они «получают вдруг значение глубокой мудрости»[3] . С годами эта высокая оценка не изменилась. Спустя, более чем двадцать лет Толстой утверждал, что посредством пословиц народ выразил «метким, кратким и сильным языком» свое мировоззрение.

К пословицам и поговоркам Толстой обращался на протяжении буквально всей жизни. По словам его старшего сына, Толстой никогда «не переставал изучать русский язык и собирать слова, поговорки и пословицы. В разговоре он нередко приводил русские пословицы как общеизвестные, так и мало известные, записанные им от крестьян и богомольцев». С. Л. Толстой перечисляет несколько пословиц, которые отец его чаще других вводил в свою речь. Это: «Много баить не подобаит»; «На всякий роток не накинешь платок»; «Как аукнется, так и откликнется»; «Бог-то бог, да сам не будь плох»; «Где родился, там и годился»; «Не так живи, как хочется, а как бог велит»; «День мой — век мой». В устной речи Толстого, разумеется, более всего было русских пословиц, но нередко он пользовался иностранными, особенно французскими. Чаще других он любил приводить следующие французские пословицы: «Dans le doute abstiens toi»; «Le mieux est l’ennemie du bien»; «Dis moi qui tu hantes, et je te dirai qui tu es»; «Tout comprendre c’est tout pardonner»; «Tout vient à temps à celui qui sait attendre»; «L’exactitude c’est la politesse des rois»; «Fais ce que doit, advienne que pourra». Эти пословицы, по словам С. Л. Толстого, служили его отцу «правилами», а последняя из названных была «его девизом»[4]

Рассеянные по многим мемуарам пословицы и поговорки из устной речи Толстого встречаются также в его письмах и дневниках, начиная с 1847 г. и кончая последней дневниковой записью, сделанной за три дня до смерти. Их более ста пятидесяти. В письмах к близким Толстой приводил пословицы: «Сердце сердцу весть подает», «Твоими бы устами да мед пить». По разным поводам вспоминались пословицы: «Шила в мешке не утаишь», «Бочка меда, ложка дегтю: все испортит». Нравилась Толстому пословица «Старому лгать, богатому красть»; добавив к ней слова: «незачем и стыдно», он до конца выразил заложенную в ней мысль. Толстой ценил эту пословицу особенно потому, что она ясно выражала часто испытываемое им самим в старости чувство[5] . Поговорка «На небе царство господнее, а на земле царство господское», услышанная им за несколько месяцев до смерти от крестьян в Кочетах (имение его зятя), чрезвычайно близкая ему по мысли, сразу полюбилась Толстому. Он тотчас же написал об этом Черткову: «Тяготит меня, как всегда, и особенно здесь роскошь жизни среди бедноты народа. Здесь мужики говорят: на небе царство господнее, а на земле царство господское. А здесь роскошь особенно велика, и это словечко засело мне в голову и усиливает сознание постыдности моей жизни»[6] . Спустя месяц он вновь вспомнил эту поговорку по поводу революции в Португалии: «И как ясно в народе сознание несправедливости государственного устройства! — сказал Толстой. — Вы знаете, в Кочетах у крестьян есть поговорка: На небе царство господнее, а на земле царство господское»[7] . Тогда же в дневнике Толстой повторил врезавшуюся в его память поговорку (т. 58, с. 97).

Из бывших в ходу у Толстого иностранных пословиц особо выделяются три. «Dans le doute abstiens toi» (Сомневаешься - воздержись) впервые встречается в 60-е годы. Толстой считал эту пословицу «мудрой» и очень верил «мудрости этого правила». Точно также почти через всю жизнь писателя проходит другая французская пословица: «Tout vient à point à celui qui sait attendre» (Всё приходит вовремя к тому, кто умеет ждать). Ее вписал в дневник 24-летний Толстой, а с годами она сделалась для него «максимой», ею закончено письмо к Черткову, написанное за несколько дней до ухода из Ясной Поляны. И, наконец, третья — «Fais ce que doit advienne que pourra» (Чему быть того не миновать), которую Толстой также считал выражением «глубокой мудрости» и которую множество раз приводил по разным поводам, — замечательна еще тем, что она вошла в последнюю запись Толстого. За три дня до смерти писатель подвел итог: «Вот и план мой. „Fais ce que doit adv...“ И все на благо и другим, и, главное, мне» (т. 58, с. 126). Так закончился дневник Толстого, который он вел с небольшими перерывами 64 года.

В художественных произведениях Л.Н.Толстого пословицы входят и в авторский текст и в прямую речь персонажей. Пользуются пословицами представители различных классов, и эти пословицы, конечно, соответствуют внутреннему облику каждого. В речь представителей дворянства, кроме русских, входит немало французских пословиц, которые одновременно выполняют дополнительную функцию — характеристики диалекта столичного русского дворянства. Отмеченные выше излюбленные Толстым французские пословицы произносят идейно близкие ему герои. Высоко ценимую Толстым пословицу «Tout comprendre c’est tout pardonner» напоминает князю Андрею княжна Марья. Две французские пословицы «Dans le doute abstiens toi» и «Tout vient à point à celui qui sait attendre», которыми не раз руководился Кутузов, — это те самые пословицы, в «глубокую мудрость» которых неизменно верил сам Толстой.

Вообще в произведениях Л.Н. Толстого - «писателя русского до мозга костей» – часто звучит иностранная речь в качестве пословиц, поговорок, мудрых изречений. Так, например, в «Войне и мире» французская речь встречается довольно часто, реже – немецкая, есть слова и выражения на итальянском, английском, латинском языках. Книга открывается французскими фразами фрейлины Анны Павловны Шерер, обращенными к князю Василию Курагину: «Et bien, mon prince .Gene et Lucques ne sont plus que des apanages, des поместья, de la famille Buonaparte [Ну, князь, Генуя и Лука поместья фамилии Бонапарте]». Эти «des поместья» сразу вводят в стихию смешения языков, которая будет представлена в великом разнообразии вариантов: от «московского анекдота» Ипполита Курагина («В Moscou есть одна барыня, une dame ») до изощренных композиций Билибина и Шиншина; от дежурных «Oh, oui[О, да] », «chere princesse[милая княжна] » Наташи Ростовой[8] , контрастирующих с живостью ее русской речи, до естественных во внутренних монологах Пьера Безухова французских вставок: «Зачем я сказал ей: «Je vous aime[ я вас люблю ]»? – все повторял он сам себе. И, повторив десятый раз этот вопрос, ему пришло в голову Мольерово фразеологическое изречение mais que diable allait il faire dans cette galere [и зачем черт дернул меня ввязаться в это дело?], и он засмеялся сам над собою».

Владение тем или иным иностранным языком - знак национальной, сословной принадлежности персонажа, а также определенной профессии. Многоперсонажности произведения (около 600 лиц!) соответствует богатство групповых и индивидуальных речевых характеристик. Важно не только то, что говорит человек, но и кaк он это говорит. Выразительна, например, реплика эпизодического персонажа французского доктора Lorrain’a, содержащая паремию,: «-Mon prince, «errare humanum est, mais… [князь, «человеку свойственно ошибаться, но…]» - отвечал доктор, грассируя и произнося латинские слова французским выговором».

Французский язык предстает в «Войне и мире» как «язык мысли», или, по выражению того времени, метафизический язык. В 1825 г. П.А.Вяземский сетовал: «…язык политический, язык военный, скажу наотрез – язык мысли вообще, мало и немногими у нас обработан». Пушкин с ним соглашался: «Когда-нибудь должно же вслух сказать, что русский метафизический язык находится еще у нас в диком состоянии. Дай бог ему когда-нибудь образоваться наподобие французского (ясного точного языка прозы, то есть языка мысли)».

Устойчива и другая функция французского языка – надежного поставщика готовых, клишированных фраз, пословиц, поговорок, мудрых изречений как единиц паремиологии.

Шаблонностью отмечены высказывания, внутренние монологи очень разных французских персонажей: m-lle Bourrienne, Наполеона, капитана Рамбаля. Их сближает флер сентиментальности (у первых двух – в сочетании с холодным расчетом), выражающийся, в частности, в варьировании мотива «pauvre mere [бедная мать]» в их внутренних монологах и высказываниях. M-lle Bourrienne мечтала о том, как «русский князь» Анатоль «увезет ее, потом явится mapauvremere, и он женится на ней» (1, 3, IV). Наполеон, намереваясь открыть в Москве богоугодные заведения, «как каждый француз, не могущий вообразить ничего чувствительного без упоминания о machere, matendre, mapauvremere [моей милой, нежной, бедной матери ]… решил, что на всех этих заведениях он велит написать большими буквами: Etablissementdedie a machereMere [Учреждение, посвященное моей милой матери]. Нет, просто: Maisondema Mere[Дом моей матери], - решил он сам с собою» (3,3,XIX). Рамбаль рассказал Пьеру историю, в которой «ma pauvremere играла, разумеется, важную роль…»(3, 3, XXYIII).

В годы работы над сборниками мыслей мудрых людей Толстой очень интересовался Востоком и, естественно, внес в свои книги много изречений восточных мудрецов, а также пословицы народов Востока.

В последний раз Толстой специально отбирал пословицы для художественного произведения уже в 90-е годы, при работе над повестью «Хаджи-Мурат». Понадобились теперь не русские, а пословицы народов Дагестана; Толстой нашел их в «Сборнике сведений о кавказских горцах», из которого он воспользовался и другим фактическим материалом для своей кавказской повести.

2. Иноязычные паремии как часть фольклора в произведениях А.П. Чехова

Антон Павлович написал огромное количество рассказов - веселых, поучительных, грустных. Широко известны и его пьесы. Писатель активно использовал пословицы и поговорки, крылатые выражения.

4. Паремии-библеизмы в творчестве русских писателей XIX век.

Библейские выражения (библеизмы) широко используются в разных жанрах литературного языка, и это позволяет им оставаться значимыми и не уходить в пассивный запас языка. Библеизмы активно используются мастерами художественного слова. Пожалуй, невозможно назвать ни одного сколько-нибудь значительного, выдающегося художника слова, который бы не обращался в своем творчестве к библейским сюжетам, не говоря уже о том, что у большинства писателей можно найти слова или выражения, восходящие к Библии. Достаточно вспомнить Данте, Шекспира, Гете, Пушкина, Достоевского, Тургенева, Толстого, Гончарова и т.д.

Библеизмами принято считать фразеологизмы и афоризмы библейского происхождения, а так же отдельные слова из Библии, которые приобрели переносное значение. Библеизмы входят в языки народов, исповедующих христианство, хотя и не полностью совпадают в них по составу и значению. В произведениях наших классиков и XVIII, и XIX, и начала ХХ веков библеизмы широко использовались. Один из источников иноязычных вкраплений-библеизмов, употреблявшихся в русской литературной речи в 19 веке – оригинальные и переводные тексты произведений западноевропейских писателей и ученых, распространявшихся в России. Так, в Словаре иноязычных выражений и слов А.М. Бабкина и В.В. Шендецова, содержащем свыше 150 иноязычных выражений и слов-библеизмов, многие библеизмы иллюстрируются примерами из переведенных на русский язык произведений западных писателей, ученых, философов. Библия во во многие страны Западной Европы пришла, как известно, в первые столетия на латинском языке, она имеет там многовековую историю, была распространена задолго до того, как восточные славяне, приняв христианство, познакомились с переведенной с греческого языка на церковнославянский Библией. В западноевропейских странах Библия послужила источником для фразеологизмов, которые без перевода и с сохранением латинской графики и орфографии вводились в тексты на национальных языках народов в качестве иноязычных вкраплений и выполняли там разнообразные стилистические функции. Сложившаяся на Западе и продолженная русскими классиками 19 века традиция использовать библеизмы на латинском языке без перевода была поддержана той ролью, которую долгие годы латинский язык играл в культурной жизни западноевропейских стран, функционирую там в средние века в качестве общего письменного языка, используясь до 17 века в качестве языка дипломатии, науки и философии и оставаясь языком католической церкви и официальным языком (наряду с итальянским) Ватикана.

Из 150 вкраплений библеизмов в Словаре иноязычных выражений и слов 100 являются полными или частичными латинскими вкраплениями узуального характера, иллюстрируются примерами из многих произведений как зарубежных так и русских авторов. Например, библеизм Ave Maria (Мтф., 1:28) употребил Н.Н. Огарев, А.И. Герцен, В.А. Танеев, Н.В. Гоголь, И.А. Гончаров, Ф.М. Достоевский. Есть в Словаре иноязычных слов и выражений и библеизмы на латинском языке с примерами только из произведений русских авторов. Так, библеизм Etiamsi omnes - ego non – Даже если все отрекутся, я нет (Мтф., 24:35) иллюстрируется цитатами из произведений А.Ф. Кони, В.А. Арцимовича, И.С. Тургенева; библеизм Et ne nos inducas in tentationem – И не введи нас во искушение (Мтф., 6:13) сопровождается цитатой из письма А.И. Герцена, а библеизм Pulsate et aperietur vobis – Стучите и вас откроют (Лука, 11:0) дан с примеров из книги «Бесы» Ф.М. Достоевского.

Однако в русской литературной речи в 19 веке использовались библеизмы и на других западноевропейских языках (французском, немецком, английском, итальянском и др.). Так, в Словаре иноязычных выражений и слов дано свыше 15 библеизмов на французском языке. Все они, за исключением двух, подтверждаются примерами из произведений только русских авторов: А.А. Григорьева, И.А. Гончарова, М.Е. Салтыкова-Щедрина и др…………………… примеры библеизмов из Словаря

Библеизмов на немецком языке в Словаре иноязычных выражений и слов дано несколько меньше, чем на французском. Они также иллюстрируются в основном примерами из произведений русских писателей……………………. примеры

Однако после Октябрьской революции 1917 года, когда воинствующий атеизм был возведен в ранг национальной политики, с библеизмами произошло то, что и должно было произойти: они начали постепенно "уходить" из литературы, прессы, публицистики, разговорной речи. Некоторые были "изгнаны" в силу их слишком очевидной связи с учением Христа, многие исчезли из-за незнания Библии - целые поколения не то что не читали ее - в руках не держали, ибо она стала почти запрещенной книгой (во всяком случае, чтение ее не поощрялось).

Литература

Алефиренко Н. Ф., Семененко Н.Н. Название:Фразеология и паремиология : учебное пособие для бакалаврского уровня филологического образования Раздел:Речь, язык, общение Переплет:Обложка Страниц:344 с. Издание:1-е. - М.: Флинта: Наука, 2009

1. База данных по диссертационному исследованию (Электронный ресурс) / Материал Е.Е. Жигариной; Руководитель проекта С.Ю. Неклюдов. – Научный портал ЦТСФ. – М.: РГГУ, 2001-2006. – Режим доступа: http://www.ruthenia.ru/folklore /zhigarina4.htm, свободный. – Загл. с экрана. 26,3 а.л. (Список литературы, использованной при создании этой сравнительной таблицы, находится по адресу http://www.ruthenia.ru/folklore /zhigarina5.htm).
2. Частное собрание Е.Е. Жигариной (Электронный ресурс) / Материал Е.Е. Жигариной; Руководитель проекта С.Ю. Неклюдов. – Научный портал ЦТСФ. – М.: РГГУ, 2001-2006. – Режим доступа: http://www.ruthenia.ru/folklore /zhigarina3.htm, свободный. – Загл. с экрана. 0,8 а.л.
3. Частное собрание Н.Н. Жигариной (Электронный ресурс) / Материал Е.Е. Жигариной; Руководитель проекта С.Ю. Неклюдов. – Научный портал ЦТСФ. – М.: РГГУ, 2001-2006. – Режим доступа: http://www.ruthenia.ru/folklore /zhigarina2.htm, свободный. – Загл. с экрана. 0,9 а.л.
4. Частное собрание Е.С. Козловского (Электронный ресурс) / Материал Е.Е. Жигариной; Руководитель проекта С.Ю. Неклюдов. – Научный портал ЦТСФ. – М.: РГГУ, 2001-2006. – Режим доступа: http://www.ruthenia.ru/folklore /kozlovsky1.htm, свободный. – Загл. с экрана. 0,8 а.л.
5. Частное собрание П.Н. Кутейникова (Электронный ресурс) / Материал Е.Е. Жигариной; Руководитель проекта С.Ю. Неклюдов. – Научный портал ЦТСФ. – М.: РГГУ, 2001-2006. – Режим доступа: http://www.ruthenia.ru/folklore /kuteinikov1.htm, свободный. – Загл. с экрана. 0,9 а.л.
6. Частное собрание А.Я. Мошкина (Электронный ресурс) / Материал Е.Е. Жигариной; Руководитель проекта С.Ю. Неклюдов. – Научный портал ЦТСФ. – М.: РГГУ, 2001-2006. – Режим доступа: http://www.ruthenia.ru/folklore /moshkin1.htm, свободный. – Загл. с экрана. 2,3 а.л.
7. Частное собрание А.А. Поспеловой (Электронный ресурс) / Материал Е.Е. Жигариной; Руководитель проекта С.Ю. Неклюдов. – Научный портал ЦТСФ. – М.: РГГУ, 2001-2006. – Режим доступа: http://www.ruthenia.ru/folklore /pospelova1.htm, свободный. – Загл. с экрана. 0,3 а.л.
8. Частное собрание Н.Ф. и Н.С. Сорокиных (Электронный ресурс) / Материал Е.Е. Жигариной; Руководитель проекта С.Ю. Неклюдов. – Научный портал ЦТСФ. – М.: РГГУ, 2001-2006. – Режим доступа: http://www.ruthenia.ru/folklore /sorokin1.htm, свободный. – Загл. с экрана. 0,7 а.л.

Беликов В.И. Паремиологические заметки // Знак: Сборник статей по лингвистике, семиотике и поэтике памяти А.Н. Журинского — М.: Русский учебный центр, 1994.

Жигарина Е.Е. Современное бытование пословиц: вариативность и полифункциональность текстов. АКД. М., 2006.

Жуков В.П. Словарь русских пословиц и поговорок. — 6-е изд. — М: Рус. яз., 1998.

Дакохова М.Г. Англоязычные заимствования, употребляемые без перевода, в русской литературе XIX века // Актуальные вопросы английской филологии. – Пятигорск, 1997

Крысин Л.П. Иноязычное слово в русском тексте // Лексика и лексикография. – М., 1991. – С. 90-100.

Слово Достоевского, 2000 : сб. ст. / Рос. акад. наук, Ин-т рус. яз. им. В.В. Виноградова ; ред. Ю.Н. Караулов, Е.Л.Гинзбург. – М.: Азбуковник : ИРЯ, 2001. – 595 с. – Библиогр. в конце ст.

Цивьян Т.В. К структуре иностранной речи у Достоевского : (фр. яз. в "Подростке") // Семиотические путешествия. – СПб., 2001. – С. 14-28.

Щитова О.Г. Функционировние иноязычных средств в тексте // Вестн. Том. гос. пед. ун-та. – 2005. – Вып. 3. – С. 74-78.

Для поиска - Фольклер, национальный компонент, иноязычные вкрапления, Ю.Т.Листрова-Правда,

Словарь иноязычных выражений и слов Бабкин А.М. Шендецов В.В. скачать бесплатно

[1] Кулешов В.И. Литературные связи России и Западной Европы в 19 в. (первая половина). М., 1976

[2] Ю.Т. Листрова-Правда. Иноязычные вкрапления-библеизмы.

[3] Л.Н. Толстой «Война и мир» — т. 12, с. 50

[4] С. Л. Толстой. Очерки былого. М., 1956.

[5] Письмо к Н. Н. Неплюеву от 10 декабря 1893 г. — т. 66, с. 446

[6] Письмо к Н. Н. Неплюеву от 25 августа 1910 г. — т. 89, с. 209

[7] В. Ф. Булгаков. Лев Толстой в последний год его жизни. М., 1957, стр. 382